Сохранение культурного наследия — сфера, где хронически не хватает денег, — привлекает, тем не менее, массу людей, многие из которых объединяются в рамках отдельных проектов. Фонд «ПроНаследие» почти десять лет занимается различными проектами: это и восстановление храма в Крохине, и разработка виртуального «Музея незатопленных историй Белого озера», а также создание собственного медиапортала media.pronasledie.ru — своеобразного агрегатора низовых инициатив. Как ставить перед собой глобальные цели, несмотря на скромные ресурсы?

Материал газеты «Культура». Фрагмент (Полную версию см. ЗДЕСЬ)

«Решение о создании фонда принимала сама»

Анор Тукаева изначально не планировала посвящать жизнь сохранению наследия. Все началось с интереса к храму Рождества Христова в Крохине — единственному в России храму на воде, сохранившемуся после затопления территорий при строительстве Волго-Балта.

— Мне было 23 года: о таких вещах просто не задумывалась. Первоначально меня интересовала история строительства водных каналов. Она связана с затоплением территорий и исторических объектов, а также с переселением людей. Храмы часто не успевали разобрать до конца: в 1970–1980-е их остовы еще можно было увидеть на Рыбинском водохранилище. В 2000-е их осталось совсем немного: в воде они быстро разрушались. Мне было интересно увидеть объекты, которые сохранились. В 2008-м я узнала о храме в Крохине, а через год поехала туда.

Увиденное поразило: храм, запечатленный в фильме Василия Шукшина «Калина красная», оказался «абсолютной руиной»:

— Это был уже остов, практически голый кирпич. Элементов убранства не было давно. Хотя в некоторых местах сохранились остатки фресок — это маленькое чудо.

После увиденного стало понятно: нужно либо что-то предпринять, либо смириться с тем, что храм рухнет. Тогда в марте 2009 года был создан проект по сохранению и возрождению церкви Рождества Христова в Крохине.

— По большому счету я была одна, — признается Анор Тукаева. — Меня поддержали отдельные люди, но решение о создании фонда принимала сама. Потому что взваливать на себя ответственность никто не хотел, да и перспективы были туманные. Обычно подобные организации создаются, когда есть попечители. У нас же другой случай: фонд появился из-за большого желания, а также непонимания предстоящих сложностей.

Благотворительный фонд «Центр возрождения культурного наследия «Крохино» был учрежден в декабре 2010 года. Впрочем, как оказалось, самое сложное — не открыть фонд, а сделать так, чтобы он функционировал.

— Первые восемь лет я была единственным сотрудником, — рассказывает Тукаева. — Бухгалтерию вела волонтер — как потом оказалось, не совсем в полном объеме. Это выяснилось, когда нужно было проходить аудит, обязательный для благотворительных фондов. Пришлось искать бухгалтера, а ему необходимо платить хотя бы минимальную зарплату. Чтобы организация существовала, ее нужно финансово поддерживать.

Первые годы фонд существовал за счет краудфандинга. Потом стало легче: удалось получить несколько президентских грантов, первый — в 2016-м. Правда, с грантами, как признается Анор Тукаева, есть свои тонкости: «Это ошибка — рассчитывать только на грант. Ты не можешь толком планировать бюджет, потому что не знаешь, дадут грант в следующем году или нет».

В конце 2018-го проекту по спасению храма присудили специальный приз Русского географического общества, его вручил режиссер Никита Михалков, который также предложил помощь от своего благотворительного фонда «12»: «Крохино» получил два миллиона рублей на специализированные работы по укреплению берега. Кроме того, в 2019 году фонд поддержала компания ОАО «РЖД»: как рассказывает Анор Тукаева, это тоже были целевые деньги — на производство проектных работ по храму.

Почему записываются в волонтеры

История с восстановлением храма еще далека от завершения. По словам Тукаевой, пока идет первый этап работ — берегоукрепление:

— Поскольку храм частично затоплен, надо укрепить берег, чтобы он не осыпался и чтобы волны не подмывали стены и дамбу, сооруженную волонтерами. Храм стоит в непосредственной близости от фарватера, в сезон навигации мимо проплывают корабли, и каждые пять минут большие волны бьют в стены или дамбу. Когда закончим с берегоукреплением, возьмемся за возведение силовых лесов: они нужны не только для проведения реставрационных работ, но и для того, чтобы удержать стены в случае аварийной ситуации. Затем — укрепление фундамента. И только потом должны начаться реставрационные и консервационные работы.

На восстановление храма, по словам Тукаевой, понадобится не меньше десяти лет: все упирается в деньги. Огромную помощь проекту оказывают волонтеры: «Именно потому что волонтеры не бросают нас, проект на протяжении многих лет успешно функционирует».

Раньше волонтеры сами делали всю работу, теперь они помогают профессиональным инженерам и гидростроителям. В сезон, а он длится с мая по октябрь, приезжают от 60 до 100 человек. Обычно из крупных городов — Москвы, Санкт-Петербурга, Череповца.

— Что мотивирует? Люди занимаются любимым делом, общаются с единомышленниками, — объясняет Анор Тукаева. — Это представители разных возрастов и профессий, их объединяет особое отношение к наследию: как к базовой ценности. Важны также элементы путешествия, приключения — если говорить об удовольствии. И, конечно, возможность получить новый, в том числе профессиональный, опыт.

(Анор Тукаева)

Вспомнить «русскую Атлантиду»

В декабре 2018 года фонд запустил новый проект, виртуальный «Музей незатопленных историй Белого озера». В его основу легли рассказы жителей Белозерска и окрестных деревень о затоплении территории и вынужденном переселении.

— Музей «вырос» из проекта по восстановлению храма, — рассказывает Тукаева. — Нам было интересно узнать истории местных жителей. Оказалось, что затопленных сел было много, только в районе Белого озера около 20. А всего с темой затопления связано больше 50 регионов России: строилось много каналов и водохранилищ. Жителей Крохина и соседних сел в основном переселяли по соседству — либо в Белозерск, либо в деревни переселенцев. Хотя некоторых мы находили даже в Подмосковье. Позже мы сделали документальный фильм «Незатопленные истории Белого озера» и выложили его в открытый доступ. Многочасовые интервью нам помогали расшифровывать волонтеры из разных регионов — от Новосибирска до Надыма: большую часть титров в фильме занимают их фамилии. Мы также поняли, что нужно выходить за рамки Белозерья и говорить о сохранении памяти затопленных территорий по всей стране. В этом году должна была пройти выставка «Незатопленные истории», которую мы планировали совместно с музеями затопленных территорий — это больше 60 институций. Некоторые материалы нам успели прислать до карантина. Надеюсь, выставка все-таки состоится, пусть и в следующем году. Пока мы показываем часть материалов на сайте Дома культуры «Гайдаровец».

Правда, при сборе информации Анор Тукаева и ее команда столкнулись с неожиданной проблемой:
— Для нашего проекта мы опросили около 50 человек. Сбор воспоминаний шел трудно, потому что люди не привыкли ценить историю своей семьи. Многие считают, что и рассказывать нечего; не подписывают фотографии, не собирают фотоальбомы. Это еще и про страну в целом: как у нас относятся к истории и наследию. Другая причина — историческая травма, требующая переосмысления и работы. У нас, к сожалению, было много исторических травм, и никто не пытался их прорабатывать. Тем более, переселение происходило в послевоенное время, в 1950-е — поэтому оказалось почти незамеченным. Люди до сих пор не готовы говорить, хотя прошло почти 70 лет. Так было и с более ранними затоплениями. Яркий пример — город Молога: его еще называют «русской Атлантидой». Там активное землячество: они собрали воспоминания, предметы и создали музей, это была низовая инициатива. Но это было сделано только спустя 40 лет после затопления: чтобы начать обсуждение, потребовалось время. Наверное, это особое свойство тяжелых событий.

«Возможно, ты просто плохо объясняешь»

В прошлом году Благотворительный фонд «Крохино» сменил название, теперь это Фонд культурных инициатив «ПроНаследие».

— На самом деле, процесс еще не окончен, — объясняет Анор Тукаева, — из-за карантина он затянулся. Решили переименовать, потому что у обывателя «Крохино» ни с чем не ассоциируется, и приходится объяснять, почему фонд, в названии которого — топоним, занимается также проектами, не связанными с храмом. А «ПроНаследие» — более понятная история. Это нужно для облегчения коммуникации.

Еще один проект фонда — медиаресурс, созданный для поддержки и популяризации наследия и низовых инициатив:

— Мы пытаемся искать инициативы и рассказывать о них: чтобы у тех, кто занимается сохранением наследия, не возникало ощущения безнадежности, а, напротив, было чувство сопричастности. В нашей сфере часто можно услышать, что, мол, ничего нельзя сделать, тем более — в одиночку. Но низовые инициативы — такие, как проект «Крохино» — помогают изменить эту точку зрения. Рассказывая о них, мы потихоньку меняем отношение к наследию в целом. Все-таки это относительно молодая сфера гражданской активности. Прекрасный опыт ВООПИиКа оказался в 90-е почти забыт. И в 2000-е работу с обществом пришлось начинать практически с нуля. Инициативы появляются, однако им трудно развиваться, потому что общество еще не готово их поддержать. Это показало исследование низовых инициатив, которое мы провели в прошлом году: 67 процентам не хватает общественной поддержки, 89 процентов опираются только на собственные ресурсы. Сейчас мы совместно с ВЦИОМ проводим исследование о том, как общество воспринимает тему наследия, результаты ждем осенью.

Как в подобной ситуации не опустить руки? «На самом деле, регулярно падаем духом, — признается Тукаева. — С другой стороны, ты делаешь то, что не можешь не делать. Это твой путь: один в поле тоже воин. Иногда, правда, проблема заключается в неправильной коммуникации: когда сам не можешь донести информацию. С разными людьми нужно разговаривать по-разному. Возможно, ты просто плохо объясняешь. С чиновниками чуть сложнее, потому что у них свои задачи. За время работы в Крохине мы прошли разные стадии в общении с чиновниками: от полного отрицания до нормальных, даже партнерских отношений. Теперь разговариваем на одном языке. Все знают: объект хороший и важный, перспективы есть. Но это долгий процесс, который требует терпения».

Куда развиваться дальше? «Хотелось бы заниматься системной помощью низовым инициативам — тем, кто не знает, с чего начинать социокультурное проектирование, — рассказывает Анор Тукаева. — Было бы интересно обратиться и к образовательным проектам. Мы обсуждали этот вопрос с Высшей школой экономики, у коллег наши предложения вызвали интерес. Но это было накануне карантина, и пока пришлось заморозить планы. Еще мы рады, что сезон работы в Крохине в этом году все-таки стартовал. Ведь, несмотря на карантин, храм продолжает разрушаться. Это как с заболевшим человеком: нельзя отложить на потом».

Ксения Воротынцева